Вот были времена!!!!
Лицо Тараса Бульбы моментально стало красным, усы его вздыбились как у кота, глаза налились кровью:
- Что же это делается, браты-казаки? Ныне православному ни водки выпить в светлое воскресенье, дабы Христа прославить, ни люльку закурить, а только бегать вокруг Сечи и кричать: "русский – значит трезвый"? Да кто же завёл на Сечи такую срамоту?
- ЗОЖисты... - негромко ответил старый казак Архип Олгобля, стоящий во главе колонны с червонным прапором, украшенным надписью "Русский - значит трезвый".
- Жиды!!! - взревел Бульба, - Ах вы сукины дети! Жидовским обычаем жить надумали, от веры христовой отступились! Да видели бы вас старые запорожцы, запороли бы всих, аки псов бешеных! А ну, кидай на земь жидовские прапора, и марш в кабак! Там и проверим, кто водку пьёт и в Бога верует.
- Жиды, жиды, жиды это... - пошла меж казаками обрадованная перекличка. Флаги полетели наземь, и колонна повернула прямо к корчме.
Тарас сорвал с пояса и бросил корчмарю кошелёк с цехинами, со словами: "Пои всех, пока хлопцы не упьются, дабы стоять неможли". Потом выразительно поглядел на полкового писаря Осипа Драного, и добавил: "А кто горилку пить не будет, тащи на правёж".
От выпивки отказались только двое новоприбывших: Ильин Чумазый, да Мишка Смыслый. Тарас приказал дать им по пятнадцать плетей, да напоить горилкой через рожок, аки малых детей. Однако поротые плевались, а пить отказывались.
- Водка - говно, а ты алкаш недобитый! - заявил Мишка, после того, как его отлили водой, - В Иране таких, как ты, стреляют!
- Говно??? - заревел Бульба, - Водка ему говно! Ах ты, жидовская твоя харя, сейчас ты узнаешь что есть говно! Ей хлопцы, хватай этих чёртовых детей, да волоки до нужника!
Возле нужника им опять предложили выпить водки, а после повторного отказа, окончательно взбеленившись, стали макать бошками в выгребную яму.
После третьего макания Мишка Смыслый чересчур резво дёрнулся, вырвался из рук казаков, и ушёл головой вниз в смрадную жижу по самые ноги, которыми он дергал потом ещё около минуты, и наконец затих.
Ильин Чумазый, увидев презренную кончину сотоварища, моментально согласился влить в себя добрый кубок горилки, и был ещё раз порот для острастки. После три раза прочёл перед казачьей старшиной "Отче наш", и был оставлен на Сечи.
Благо, после того дня о "русских пробежках" и "здоровом образе жизни" Ильин больше не поминал, пил (особливо за чужой счёт) не меньше всех, да и остальном заделался таким славным казаком, что хоть в наказные атаманы стать.