Продолжение
" На втором фатьяновском празднике поэзии и песни в 1975 году мне запомнилось выступление на вязниковской солнечной поляночке известного местного писателя, автора не раз переиздаваемой книги "Охотники за сказками" Ивана Алексеевича Симонова. Что-то удалось записать тогда, позже я несколько раз слушал его на совместных выступлениях во время творческих встреч с читателями. Во Владимире в то время работало на две области - Владимирскую и Ивановскую - Бюро пропаганды художественной литературы, и нас, молодых поэтов, прикрепляли к опытным известным писателям. Мы частенько на несколько дней, а то и на целую рабочую неделю, отправлялись с выступлениями в тот или иной райцентр. Так вот, после одной такой недельной поездки вместе с Иваном Алексеевичем я знал наизусть все, что он рассказывал. И не мудрено это было сделать, если по три-четыре раза в день выслушивать своего коллегу, ибо, как правило, аудитории менялись, а репертуар наш за редким исключением оставался неизменным...
Иван Симонов был мудрым и талантливым человеком, умел выступать (не только писать). На чистом, незамутненном русском языке, колоритно, с лукавинкой в глазах, повествовал о необычном, почти сказочном Литературном Парнасе, который создали в начале пятидесятых годов известные писатели в избушке бакенщика Леонида Бударина. Клязьма в ту пору была судоходной, жизнь на ней кипела вовсю, а бакен №106 (на ночь он зажигался) стоял между Мстерой и Вязниками, на правом живописном берегу реки.
Я сам не раз бывал в этих благодатных местах, много интересного услышал о дяде Лене, о приездах к нему Фатьянова из разговоров с Сергеем Никитиным, Галиной Николаевной Фатьяновой, Юрием Мошковым, вязниковскими журналистами, местными жителями. Но так сочно, по-вязниковски, с легким оканьем, притягательно, как Иван Алексеевич это подавал, по-моему, никто лучше уже не сможет, в том числе, конечно, и я. Это было бы всего-навсего пересказом, в лучшем случае - отдаленным эхом... Поэтому, отдавая должное покойному Ивану Симонову, непосредственному участнику "Литературного Парнаса" и человеку, близко знавшему Фатьянова, воспроизвожу его воспоминания, чтобы читатель мог познать все из первых уст.
Иван Симонов:
Вспоминаю 1950-й год. Для наших маленьких Вязников он оказался "урожайным" на литераторов. К нам приехал Александр Трифонович Твардовский, которого вязниковцы избрали своим депутатом в Верховный Совет РСФСР. Неподалеку, в деревне Глубокое, жил Эммануил Генрихович Казакевич. Приехал провести лето на родине Алексей Фатьянов. Вернулся с военной службы вязниковский поэт-песенник Иван Ганабин. Частым гостем был прекрасный прозаик Сергей Константинович Никитин из города-соседа Коврова. Вот уже сколько набрал, да еще я с ними. И придумали мы в шутку: а давайте организуем в Вязниках свой поэтический Парнас! А где организовать? Фатьянов все места знает и говорит: "У дяди Лёни".
Дядя Лёня - бакенщик, с бакена №106. У него маленькая избушка, которая будто из сказки приехала на берег Клязьмы. У него всегда в садке живые стерляди шевелятся. Уху стерляжью мы тоже любили не меньше стихов.
Приехали мы раз, приехали другой и третий... Фатьянов говорит: "Слушайте, чего это мы сюда ездим и бездельничаем целый день? Дядя Лёня, давай уговоримся сегодня так: пока кто-то из нас не напишет хотя бы несколько строк - уху не заваривать. Пусть ходят голодными!"
Да, взяли на себя такое задание, а писать по принуждению - ничего хуже и придумать нельзя. Ни у кого ничего не получается!
Ходим... Твардовский, Казакевич, Иван Ганабин, Сергей Никитин, Алексей Фатьянов. И я с ними. Ни у кого ничего. Вижу, даже никогда не унывающий Фатьянов загрустил. Но вот он увидел бревнышко, его волной выкатило на берег. Алексей идет босиком по мелководью, садится на это бревнышко и тоскливо говорит: "Эх, Клязьма-речка..." Потом добавляет: "Не боли сердечко..." И вдруг еще веселее: "Не боли сердечко, подскажи словечко!" Вскакивает и кричит: "Дядя Лёня, заваривай уху! Четыре строчки есть!"
Так на бакене №106 теплым летним днем, под шум ивняка и старых берез зарождалась одна из фатьяновских песен".
