Продолжение
"1946 год. Демобилизация. Рядовой Фатьянов в Москве уже ходит не в привычной гимнастерке, а пусть в единственном, но костюме. В программах Всесоюзного радио по-прежнему звучат каждый день по несколько его песен. Он в центре внимания, многие хотят с ним познакомиться, выступает на литературных вечерах, стремиться опубликовать свои стихи.
В тот судьбоносный майский вечер, о котором хочется рассказать подробнее, Алексей направился в гостиницу "Москва", где жили тогда многие писатели, в том числе и известный поэт Николай Асеев - составитель очередного сборника поэзии. В гостинице также жил и поэт Илья Финк, с которым Фатьянов был хорошо знаком. Вот и решил Фатьянов, как они договорились ранее, вначале зайти к Илье, а потом вместе понести стихи Асееву.
В гостиничном номере, кроме Ильи Финка и его товарища Михаила Бурдановского, оказались две красивые девушки лет так по двадцати. Одну из них звали Галиной Калашниковой. Её подруга Ирина, идя на свидание к Финку, попросила сопроводить. Алексей как увидел Галю, так сразу и выпалил: "Так, ребята, за этой девушкой буду ухаживать я..." И вскоре, вернувшись от Асеева, попросил у смутившейся девушки адрес. При этом добавил, что на днях он приедет к ней в гости на обед. Галине Калашниковой было от чего смущаться. Она уже три года встречалась с симпатичным морским офицером, сыном известного генерала. А тут рядовой... но какой! С каждой минутой он все больше и больше ей нравился. Трудно было устоять перед этим стремительным, открытым с его стороны проявлением искренних, как ей показалось чувств. И ещё Фатьянов был очень в себе уверен, а это не могло не понравиться девушке. Она дала ему адрес.
Ещё больше Галя Калашникова пришла в смущение и одновременно убедилась в том, что Алексей на ветер слов не бросает, когда на следующий день увидела его в своем Хрущёвском переулке. Во двор дома решительно въехала полуторка, на подножках которой с бутылками в руках стояли два высокорослых молодца: Алеша Фатьянов и Илья Финк. На третий день Фатьянов попросил у Галиной матери Анны Николаевны руки дочери. Анна Николаевна, степенная, будучи женой генерала, несколько удивленная таким стремительным поворотом событий, спросила: "А вы её согласие получили?" На что Алексей, ещё больше обескураживая мать, заявил: "А я её и спрашивать не буду..." Галя при этом разговоре-сватовстве только улыбалась. Ей было ясно, что она очень любит этого необычного парня, не похожего ни на одного из её знакомых, что он ей очень дорог. Через две недели сыграли свадьбу. Такие браки явно совершаются на небесах.
Поэт не ошибся в своем выборе. Галя не только внешне, но и внутренне была готова к такому замужеству. Родившись в Ставрополе, она с детских лет жила в Москве, пела в известном хоре под руководством Натальи Сац, выступала в концертах, в том числе и в Большом театре. Так что любовь к песне ей прививать не потребовалось. Молодые Фатьяновы жили дружно, квартирным мирком жизнь не ограждали. Да её, квартиры-то, как таковой в то время у них и не было. Первые четыре года жили у матери Галины, у сестер Алексея, пока в 1951 году не получили квартиру. Скарба практически никакого не имели, жили то густо, то пусто, все зависело от гонораров, но они, как звездные дожди, выпадали редко. И все же они были по-настоящему счастливы, ибо имели в достатке второй хлеб - богатое завидное общение. Они вращались в высшем кругу творческой интеллигенции. Как вспоминает Галина Николаевна, в те годы Центральный дом литераторов, Центральным дом работников искусств, Дом композиторов были настоящими центрами, где витал дух творчества, куда приходили замечательные творцы: писатели Фадеев, Твардовский, Гудзенко, Нагибин, Шубин, Недогонов, Межиров, композиторы Соловьев-Седой, Мокроусов, Блантер, Сорокин, Богословский, Кац, Новиков, художники, актеры. Часто в гости к Фатьяновым приезжал Сергей Никитин, учившийся в московском институте международных отношений, а затем перешедший в литинститут. Галина Николаевна входила в состав Совета жен писателей и активно в нем работала, помогая писательским семьям переносить трудности первых послевоенных лет.
Вовсю, самозабвенно трудился поэт Алексей Фатьянов после того, как вся страна запела о родном городе Соловьева-Седого:
Над Россиею небо синее.
Небо синее над Невой.
В целом мире нет, нет красивее
Ленинграда моего... Появились новые замечательные песни, причем они уже стали звучать не только из радиорепродукторов, но и с киноэкранов. Например, песня "Перелетные птицы" в исполнении известного киноактера Николая Крючкова. Сразу же в обиход вошли такие строчки, как "Первым делом, первым делом самолеты. Ну, а девушки? А девушки - потом!" Популярность Фатьянова возрастала. Поэт пишет стихи "Когда проходит молодость", а также "Три года ты мне снилась" к кинофильму "Большая жизнь". Но этот двухсерийный фильм, не успев выйти в прокат, был запрещен и сдан в архив. Нашлись в ЦК компартии умники, которые усмотрели в чистых лирических строчках какую-то "кабацкую меланхолию".
Нужно вспомнить, что в годы опальные для Фатьянова, да и многими годами позже нельзя было писать или говорить на выступлениях "русский" писатель, обязательно нужно было добавлять эпитет "советский". Можно было быть армянской поэтессой Сильвой Капутикян или молдавским поэтом Андреем Лупаном, или даже дагестанским поэтом Расулом Гамзатовым. А вот сказать официально или где-нибудь напечатать "русский поэт Виктор Боков" - почему-то не полагалось, как правило, правилось и редактировалось...
Одним словом, русскому литератору, деятелю культуры и искусства запрещалось говорить, что он русский. Другим национальностям можно, а нам нет. А из Фатьянова все это русское, национальное, традиционное так и лезло. Как высказался однажды Сергей Никитин о своем друге: "Он был весь русский. Его внешность была русская, его достоинства были русскими, его недостатки были русскими, его талант был русским".
И ещё, человек такой популярности, наверное, по мнению все тех же умников из ЦК, должен быть и происхождения другого, а то ведь из "зажиточной семьи", родители - владельцы торгового дома. Вот если бы из голытьбы, то тогда подходяще. Именно в этом мне видится причина того, что заслуженное признание так и не нашло его при жизни. Я имею в виду официальное признание. Народ принимал, любил, а власти - отвергали. Его соавторы песен получали ордена, звезды героев, становились лауреатами государственных премий, имели высокие звания. А Алексей Фатьянов в мирной жизни, как и ранее на фронте, оставался рядовым писателем, которого то исключали из Союза писателей, то вновь восстанавливали. Такое отношение власть держащих укоротило жизнь поэту.
Как ни стыдно это осознавать, но только недавно, благодаря поддержке и прямому участию просвещенного министра-писателя Евгения Юрьевича Сидорова удалось осуществить давнее желание литературной общественности - установить мемориальную доску на московском доме поэта. Как бы спохватившись и прозрев, вспомнили песенного летописца войны, отмечая полувековой юбилей её окончания, наконец-то наградили Алексея Ивановича Фатьянова посмертно орденом "За заслуги перед Отечеством".
Звучит голос космонавта Валерия Николаевича Кубасова:
http://fatyanow.narod.ru/sth/kub.mp3
